Поиск
Искать только в заголовках
От:
Искать только в заголовках
От:
Форумы
Новые сообщения
Поиск сообщений
Новости и анонсы
Новые статьи
Новые комментарии
Искать статьи
Что нового?
Новые сообщения
Новые медиа
Новые статьи
Новые комментарии к медиа
Комментарии к новой статье
Новые сообщения профилей
Последняя активность
Медиа
Новые медиа
Новые комментарии
Поиск медиа
Пользователи
Текущие посетители
Новые сообщения профилей
Поиск сообщений профилей
Вход
Регистрация
Поиск
Искать только в заголовках
От:
Искать только в заголовках
От:
Новые сообщения
Поиск сообщений
Меню
Приложение
Установить
Ответить в теме
Форумы
КЛУБНАЯ ЖИЗНЬ
Духовное развитие
Читальный зал
Новый роман В. Пелевина S.N.U.F.F.
JavaScript отключён. Чтобы полноценно использовать наш сайт, включите JavaScript в своём браузере.
Вы используете устаревший браузер. Этот и другие сайты могут отображаться в нём некорректно.
Вам необходимо обновить браузер или попробовать использовать
другой
.
Сообщение
<blockquote data-quote="Vifer" data-source="post: 45260" data-attributes="member: 2"><p>В этот раз я расскажу о камере. Моя камера — «Hennelore-25» с полным оптическим камуфляжем, находящаяся в моей личной собственно-сти, что позволяет мне заключать контракты на гораздо более выгодных условиях, чем это могут делать безло-шадные господа. Я где-то читал, что «Хеннелора» — это позывной античного аса Йошки Руделя из партии «Зеленых СС», удостоенного Красного Креста с Коронками и Коно-пляными Листьями за подвиги на африканском фрон-те. Но я могу и ошибаться, потому что исторический аспект меня интересует крайне мало. Лично мне такое название напоминает имя ласковой и умной морской свинки. По внешнему виду это рыбообразный снаряд с опти-кой на носу и несколькими рулями-стабилизаторами, торчащими в разных плоскостях. Некоторые находят в «Хеннелоре» сходство с обтекаемыми гоночными мото-циклами древних эпох. Из-за камуфляжных маниту, по-крывающих ее поверхность, она имеет матово-черный цвет. Если поставить ее вертикально, я буду ниже на две головы. «Хеннелора» способна перемещаться в воздухе с невероятным проворством. Она может подолгу кружить вокруг цели, выбирая лучший угол атаки или съемки. Она делает это тихо, так что услышать ее можно только когда она подлетит вплотную. А увидеть ее при вклю-ченном камуфляже практически нельзя. Ее микрофоны могут различить и записать разговор за закрытой дверью, гипероптика позволяет видеть сквозь стену силуэ-ты людей. Она идеальна для слежки, атаки на бреющем полете — ну и, конечно, для съемок. «Хеннелора» — не самое новое, что есть на рынке. Многие считают что «Sky Pravda» превосходит ее по большинству параметров, особенно в области инфра-красной порносъемки. У «Правды» гораздо лучше опти-ческий камуфляж — система «split time» на кремниевых волноводах. Ее вообще невозможно засечь. А моя «Хен-нелора» использует традиционные метаматериалы, и мне не стоит подлетать к живой мишени слишком уж близко. И то — лучше со стороны солнца. Но моя «Хеннелора», во-первых, гораздо лучше вооружена. Во-вторых, тюнинг делает бессмысленным любое сравнение с серийными моделями. В-третьих, я сжился с ней, как с собственным телом, и пересесть на новую камеру мне было бы очень трудно. Когда я говорю «боевой летчик», это не значит, что я летаю в небе сам, всем своим толстым брюхом, как наши волосатые предки в своих керосиновых гондо-лах. Как и все продвинутые профессионалы нашего века, я работаю на дому. Я сижу рядом с контрольным маниту, согнув но-ги в коленях и упершись грудью и животом в россыпь мягких подушек — в похожей позе ездят на скоростных мотоциклах. Подо мной самое настоящее оркское кня-жеское седло древних времен, купленное за огромные деньги у антиквара. Оно черное от времени, с еле раз-личимой драгоценной вышивкой, и довольно жесткое, что при сидячей и полулежачей работе хорошо для про-филактики простатита и геморроя. На моем носу легкие очки со стереоскопическими маниту, в которых я вижу окружающее «Хеннелору» пространство так же, как если бы я вертел приделан-ной к камере головой. Над контрольным маниту висит гравюра старинного художника «Четыре всадника Апо-калипсиса». Одного по моей просьбе убрал знакомый сомелье, чтобы мое рабочее место стало как бы продол-жением метафоры. Это иногда вдохновляет. Пилотаж — сложное искусство, похожее на верхо-вую езду; в моих руках изогнутые рукоятки, а под ступ-нями — оркские серебряные стремена, купленные вме-сте с седлом и подключенные к контрольному маниту. Сложными, почти танцевальными движениями ног я управляю «Хеннелорой». Кнопки на рукоятках отвеча-ют за боевые и съемочные системы камеры; их очень много, но мои пальцы помнят их наизусть. Когда моя камера летит, мне кажется, что лечу я сам, корректируя свое положение в пространстве легчайшими движения-ми ног и рук. Но я не чувствую перегрузок. Когда они становятся опасными для систем камеры, реальность в моих очках краснеет, вот и все. Интересно, что менее опытный летчик рискует раз-бить камеру гораздо меньше, поскольку работает встро-енная «защита от дурака». Но мне приходится отклю-чать эту систему ради некоторых особо изощренных маневров — и еще ради способности снижаться почти до самой земли. Если разобьется камера, сам я останусь жив. Но это будет стоить мне столько маниту, что лучше бы мне, право, умереть. Поэтому я действительно лечу сам, и эта иллюзия является для меня самой настоящей реальностью. Я уже говорил, что выполняю самые сложные и де-ликатные задания корпорации. Например, начать оче-редную войну с орками. О них, конечно, надо рассказать в самом начале, а то будет непонятно, откуда взялось это слово. Почему их так называют? Дело не в том, что мы от-носимся к ним с презрением и считаем их расово непол-ноценными — таких предрассудков в нашем обществе нет. Они такие же люди, как мы. Во всяком случае, фи-зически. Совпадение с древним словом «орк» здесь чи-сто случайное — хотя, замечу вполголоса, случайностей не бывает. Дело здесь в их официальном языке, который назы-вается «верхне-среднесибирским». Есть такая наука — «лингвистическая археология», я ею немного интересовался, когда изучал оркские по-словицы и поговорки. В результате до сих пор помню уйму всяких любопытных фактов. До распада Америки и Китая никакого верхне-среднесибирского языка вообще не существовало в природе. Его изобрели в разведке наркогосударства Ацтлан — когда стало ясно, что китайские эко-царства, сражающиеся друг с другом за Великой Стеной, не ста-нут вмешиваться в происходящее, если ацтланские на-гвали решат закусить Сибирской Республикой. Ацтлан пошел традиционным путем — решил развалить Сибирь на несколько бантустанов, заставив каждый говорить на собственном наречии. Это были времена всеобщего упадка и деградации, поэтому верхне-среднесибирский придумывали обку-ренные халтурщики-мигранты с берегов Черного моря, зарплату которым, как было принято в Ацтлане, выдава-ли веществами. Они исповедовали культ Второго Маши-аха и в память о нем сочинили верхне-среднесибирский на базе украинского с идишизмами, — но зачем-то (воз-можно, под действием веществ) пристегнули к нему очень сложную грамматику, блуждающий твердый знак и семь прошедших времен. А когда придумывали фоне-тическую систему, добавили «уканье» — видимо, ниче-го другого в голову не пришло. Вот так они и укают уже лет триста, если не все пять-сот. Уже давно нет ни Ацтлана, ни Сибирской республи-ки — а язык остался. Говорят в быту по-верхнерусски, а государственный язык всего делопроизводства — верхне-среднесибирский. За этим строго следит их соб-ственный Департамент Культурной Экспансии, да и мы посматриваем. Но следить на самом деле не надо, пото-му что вся оркская бюрократия с этого языка кормится и горло за него перегрызет. Оркский бюрократ сперва десять лет этот язык учит, зато потом он владыка мира. Любую бумагу надо снача-ла перевести на верхне-среднесибирский, затем запри-ходовать, получить верхне-среднесибирскую резолю-цию от руководства — и только тогда перевести обратно просителям. И если в бумаге хоть одна ошибка, ее могут объявить недействительной. Все оркские столоначаль-ства и переводные столы — а их там больше, чем свинар-ников, — с этого живут и жиреют. В разговорную речь верхне-среднесибирский поч-ти не проник. Единственное исключение — название их страны. Они называют ее Уркаинским Уркагана-том, или Уркаиной, а себя — урками (кажется, это им в спешке переделали из «укров», хоть есть и другие фи-лологические гипотезы). В бытовой речи слово «урк» непопулярно — оно относится к высокому пафосному стилю и считается старомодно-казенным. Но именно от него и произошло церковноанглийское «Orkland» и «orks». Урки, особенно городские, которые каждой клеткой впитывают нашу культуру и во всем ориентируются на нас, уже много веков называют себя на церковноан-глийский манер орками, как бы преувеличенно «окая». Для них это способ выразить протест против авторитар-ной деспотии и подчеркнуть свой цивилизационный выбор. Нашу киноиндустрию такое вполне устраивает. Поэтому слово «орк» почти полностью вытеснило тер-мин «урк», и даже наши новостные каналы начинают называть их «урками» лишь тогда, когда сгущаются ту-чи истории, и мне дают команду на взлет. Когда я говорю — «команду на взлет», это не зна-чит, конечно, что мне доверяют первую боевую атаку. С этим справится любой новичок. Мне доверяют съем-ку на храмовый целлулоид для предвоенных новостей. Любой человек в информационном бизнесе понимает, какая это важная работа. На самом деле над каждой войной работает огром-ное число людей, но их усилия не видны посторонне-му взгляду. Войны обычно начинаются, когда оркские власти слишком жестоко (а иначе они не умеют) давят очередной революционный протест. А очередной рево-люционный протест случается, так уж выходит, когда пора снимать новую порцию снафов. Примерно раз в год. Иногда чуть реже. Многие не понимают, каким об-разом оркские бунты начинаются точно в нужное вре-мя. Я и сам, конечно, за этим не слежу — но механика мне ясна.</p></blockquote><p></p>
[QUOTE="Vifer, post: 45260, member: 2"] В этот раз я расскажу о камере. Моя камера — «Hennelore-25» с полным оптическим камуфляжем, находящаяся в моей личной собственно-сти, что позволяет мне заключать контракты на гораздо более выгодных условиях, чем это могут делать безло-шадные господа. Я где-то читал, что «Хеннелора» — это позывной античного аса Йошки Руделя из партии «Зеленых СС», удостоенного Красного Креста с Коронками и Коно-пляными Листьями за подвиги на африканском фрон-те. Но я могу и ошибаться, потому что исторический аспект меня интересует крайне мало. Лично мне такое название напоминает имя ласковой и умной морской свинки. По внешнему виду это рыбообразный снаряд с опти-кой на носу и несколькими рулями-стабилизаторами, торчащими в разных плоскостях. Некоторые находят в «Хеннелоре» сходство с обтекаемыми гоночными мото-циклами древних эпох. Из-за камуфляжных маниту, по-крывающих ее поверхность, она имеет матово-черный цвет. Если поставить ее вертикально, я буду ниже на две головы. «Хеннелора» способна перемещаться в воздухе с невероятным проворством. Она может подолгу кружить вокруг цели, выбирая лучший угол атаки или съемки. Она делает это тихо, так что услышать ее можно только когда она подлетит вплотную. А увидеть ее при вклю-ченном камуфляже практически нельзя. Ее микрофоны могут различить и записать разговор за закрытой дверью, гипероптика позволяет видеть сквозь стену силуэ-ты людей. Она идеальна для слежки, атаки на бреющем полете — ну и, конечно, для съемок. «Хеннелора» — не самое новое, что есть на рынке. Многие считают что «Sky Pravda» превосходит ее по большинству параметров, особенно в области инфра-красной порносъемки. У «Правды» гораздо лучше опти-ческий камуфляж — система «split time» на кремниевых волноводах. Ее вообще невозможно засечь. А моя «Хен-нелора» использует традиционные метаматериалы, и мне не стоит подлетать к живой мишени слишком уж близко. И то — лучше со стороны солнца. Но моя «Хеннелора», во-первых, гораздо лучше вооружена. Во-вторых, тюнинг делает бессмысленным любое сравнение с серийными моделями. В-третьих, я сжился с ней, как с собственным телом, и пересесть на новую камеру мне было бы очень трудно. Когда я говорю «боевой летчик», это не значит, что я летаю в небе сам, всем своим толстым брюхом, как наши волосатые предки в своих керосиновых гондо-лах. Как и все продвинутые профессионалы нашего века, я работаю на дому. Я сижу рядом с контрольным маниту, согнув но-ги в коленях и упершись грудью и животом в россыпь мягких подушек — в похожей позе ездят на скоростных мотоциклах. Подо мной самое настоящее оркское кня-жеское седло древних времен, купленное за огромные деньги у антиквара. Оно черное от времени, с еле раз-личимой драгоценной вышивкой, и довольно жесткое, что при сидячей и полулежачей работе хорошо для про-филактики простатита и геморроя. На моем носу легкие очки со стереоскопическими маниту, в которых я вижу окружающее «Хеннелору» пространство так же, как если бы я вертел приделан-ной к камере головой. Над контрольным маниту висит гравюра старинного художника «Четыре всадника Апо-калипсиса». Одного по моей просьбе убрал знакомый сомелье, чтобы мое рабочее место стало как бы продол-жением метафоры. Это иногда вдохновляет. Пилотаж — сложное искусство, похожее на верхо-вую езду; в моих руках изогнутые рукоятки, а под ступ-нями — оркские серебряные стремена, купленные вме-сте с седлом и подключенные к контрольному маниту. Сложными, почти танцевальными движениями ног я управляю «Хеннелорой». Кнопки на рукоятках отвеча-ют за боевые и съемочные системы камеры; их очень много, но мои пальцы помнят их наизусть. Когда моя камера летит, мне кажется, что лечу я сам, корректируя свое положение в пространстве легчайшими движения-ми ног и рук. Но я не чувствую перегрузок. Когда они становятся опасными для систем камеры, реальность в моих очках краснеет, вот и все. Интересно, что менее опытный летчик рискует раз-бить камеру гораздо меньше, поскольку работает встро-енная «защита от дурака». Но мне приходится отклю-чать эту систему ради некоторых особо изощренных маневров — и еще ради способности снижаться почти до самой земли. Если разобьется камера, сам я останусь жив. Но это будет стоить мне столько маниту, что лучше бы мне, право, умереть. Поэтому я действительно лечу сам, и эта иллюзия является для меня самой настоящей реальностью. Я уже говорил, что выполняю самые сложные и де-ликатные задания корпорации. Например, начать оче-редную войну с орками. О них, конечно, надо рассказать в самом начале, а то будет непонятно, откуда взялось это слово. Почему их так называют? Дело не в том, что мы от-носимся к ним с презрением и считаем их расово непол-ноценными — таких предрассудков в нашем обществе нет. Они такие же люди, как мы. Во всяком случае, фи-зически. Совпадение с древним словом «орк» здесь чи-сто случайное — хотя, замечу вполголоса, случайностей не бывает. Дело здесь в их официальном языке, который назы-вается «верхне-среднесибирским». Есть такая наука — «лингвистическая археология», я ею немного интересовался, когда изучал оркские по-словицы и поговорки. В результате до сих пор помню уйму всяких любопытных фактов. До распада Америки и Китая никакого верхне-среднесибирского языка вообще не существовало в природе. Его изобрели в разведке наркогосударства Ацтлан — когда стало ясно, что китайские эко-царства, сражающиеся друг с другом за Великой Стеной, не ста-нут вмешиваться в происходящее, если ацтланские на-гвали решат закусить Сибирской Республикой. Ацтлан пошел традиционным путем — решил развалить Сибирь на несколько бантустанов, заставив каждый говорить на собственном наречии. Это были времена всеобщего упадка и деградации, поэтому верхне-среднесибирский придумывали обку-ренные халтурщики-мигранты с берегов Черного моря, зарплату которым, как было принято в Ацтлане, выдава-ли веществами. Они исповедовали культ Второго Маши-аха и в память о нем сочинили верхне-среднесибирский на базе украинского с идишизмами, — но зачем-то (воз-можно, под действием веществ) пристегнули к нему очень сложную грамматику, блуждающий твердый знак и семь прошедших времен. А когда придумывали фоне-тическую систему, добавили «уканье» — видимо, ниче-го другого в голову не пришло. Вот так они и укают уже лет триста, если не все пять-сот. Уже давно нет ни Ацтлана, ни Сибирской республи-ки — а язык остался. Говорят в быту по-верхнерусски, а государственный язык всего делопроизводства — верхне-среднесибирский. За этим строго следит их соб-ственный Департамент Культурной Экспансии, да и мы посматриваем. Но следить на самом деле не надо, пото-му что вся оркская бюрократия с этого языка кормится и горло за него перегрызет. Оркский бюрократ сперва десять лет этот язык учит, зато потом он владыка мира. Любую бумагу надо снача-ла перевести на верхне-среднесибирский, затем запри-ходовать, получить верхне-среднесибирскую резолю-цию от руководства — и только тогда перевести обратно просителям. И если в бумаге хоть одна ошибка, ее могут объявить недействительной. Все оркские столоначаль-ства и переводные столы — а их там больше, чем свинар-ников, — с этого живут и жиреют. В разговорную речь верхне-среднесибирский поч-ти не проник. Единственное исключение — название их страны. Они называют ее Уркаинским Уркагана-том, или Уркаиной, а себя — урками (кажется, это им в спешке переделали из «укров», хоть есть и другие фи-лологические гипотезы). В бытовой речи слово «урк» непопулярно — оно относится к высокому пафосному стилю и считается старомодно-казенным. Но именно от него и произошло церковноанглийское «Orkland» и «orks». Урки, особенно городские, которые каждой клеткой впитывают нашу культуру и во всем ориентируются на нас, уже много веков называют себя на церковноан-глийский манер орками, как бы преувеличенно «окая». Для них это способ выразить протест против авторитар-ной деспотии и подчеркнуть свой цивилизационный выбор. Нашу киноиндустрию такое вполне устраивает. Поэтому слово «орк» почти полностью вытеснило тер-мин «урк», и даже наши новостные каналы начинают называть их «урками» лишь тогда, когда сгущаются ту-чи истории, и мне дают команду на взлет. Когда я говорю — «команду на взлет», это не зна-чит, конечно, что мне доверяют первую боевую атаку. С этим справится любой новичок. Мне доверяют съем-ку на храмовый целлулоид для предвоенных новостей. Любой человек в информационном бизнесе понимает, какая это важная работа. На самом деле над каждой войной работает огром-ное число людей, но их усилия не видны посторонне-му взгляду. Войны обычно начинаются, когда оркские власти слишком жестоко (а иначе они не умеют) давят очередной революционный протест. А очередной рево-люционный протест случается, так уж выходит, когда пора снимать новую порцию снафов. Примерно раз в год. Иногда чуть реже. Многие не понимают, каким об-разом оркские бунты начинаются точно в нужное вре-мя. Я и сам, конечно, за этим не слежу — но механика мне ясна. [/QUOTE]
Проверка
Ответить
Сверху
Снизу