*Виктор Пелевин написал новый роман-утопию ««S.N.U.F.F.». *
В продажу книга поступит уже 8 декабря. Из аннотации следует что это роман-утопия «о глубочайших тайнах женского сердца и высших секретах летного мастерства. «В чем суть медиабизнеса? Когда к людям приходит горе, постарайтесь хорошенько его продать в виде новостей – и будет вам счастье». Книгу выпускает издательство « Эксмо». Название романа отсылает читателя к одноименному роману Чака Паланика .Слово «снафф» - термин обозначающий кино или видеозапись настоящего убийства.
Кто прочитает, дайте свои оценки.
В магазе-450 руб
Электронная версия 150руб
---------- Сообщение добавлено в 11:16 ---------- Предыдущее сообщение размещено в 11:01 ----------
Первый отрывок из книги.
Бывают занятия, спасительные в минуту душевной невзгоды. Растерянный ум понимает, что и в какой по-следовательности делать — и обретает на время покой. Таковы, к примеру, раскладывание пасьянса, стрижка бороды с усами и тибетское медитативное вышивание. Сюда же я отношу и почти забытое ныне искусство со-чинения книг. Я чувствую себя очень странно. Если бы мне сказали, что я, словно последний со-мелье, буду сидеть перед маниту и нанизывать друг на друга отесанные на доводчике кубики слов, я бы плю-нул такому человеку в лицо. В фигуральном, конечно, смысле. Я все-таки не стал еще орком, хотя и знаю это племя лучше, чем хотел бы. Но я написал этот неболь-шой мемуар вовсе не для людей. Я сделал это для Ма-ниту, перед которым скоро предстану — если, конечно, он захочет меня видеть (он может оказаться слишком занят, ибо вместе со мной на эту встречу отправится це-лая уйма народу). Священники говорят, что любое обращение к Син-гулярному должно подробно излагать все обстоятель-ства дела. Злые языки уверяют — причина в накрутках за декламацию: чем длинее воззвание, тем дороже стоит зачитать его в храме. Но раз уж мне выпало рассказы-вать эту историю перед лицом вечности, я буду делать это подробно, объясняя даже то, что вы можете знать и так. Ибо от привычного нам мира вскоре может не остаться ничего, кроме этих набросков. Когда я начинал эти заметки, я еще не знал, чем завершится вся история — и события большей частью описаны так, как я переживал и понимал их в момент, когда они происходили. Поэтому в своем рассказе я ча-сто сбиваюсь на настоящее время. Можно было бы ис-править все это при редактировании, но мне кажется, что так мой отчет выглядит аутентичнее — словно моя история волею судеб оказалась отснята на храмовый целлулоид. Пусть уж все останется так, как есть. Действующими лицами этой повести будут юный орк Грым и его подруга Хлоя. Обстоятельства сло-жились так, что я долгое время наблюдал за ними с воздуха, и практически все их приведенные диалоги были записаны через дистанционные микрофоны мо-ей «Хеннелоры». Поэтому у меня есть возможность рассказать эту историю так, как ее видел Грым — что делает мою задачу намного интереснее, но никак не вредит достоверности моего повествования. Моя попытка увидеть мир глазами юного орка может показаться кое-кому неубедительной — особенно в той части, где я описываю его чувства и мысли. Согласен, стремление цивилизованного человека погрузиться в смутные состояния оркской души выглядит подозри-тельно и фальшиво. Однако я не пытаюсь нарисовать внутренний портрет орка в его тотальности. Древний поэт сказал, что любое повествование по-добно ткани, растянутой на лезвиях точных прозрений. И если мои прозрения в оркскую душу точны — а они точны, — то в этом не моя заслуга. И даже не заслуга на-ших сомелье, век за веком создававших так называемую «оркскую культуру», чтобы сделать ее духовный гори-зонт абсолютно прозрачным для надлежащего надзора и контроля. Все проще. Дело в том, что я проделал значительную часть работы над этими записками, когда Грым волею судьбы оказался моим соседом и я мог задать ему лю-бой интересный мне вопрос. И если я пишу «Грым по-думал…» или «Грым решил…», это не мои домыслы, а чуть отредактированная расшифровка его собственного рассказа. Конечно, трудная задача — попытаться увидеть зна-комый нам с младенчества мир оркскими глазами и показать, как юный дикарь, не имеющий никакого по-нятия об истории и устройстве вселенной, постепенно врастает в цивилизацию, свыкаясь с ее «чудесами» и культурой (с удовольствием поставил бы и второе слово в кавычки). Но еще сложнее попытаться увидеть чужи-ми глазами самого себя — а мне придется быть героем этого мемуара дважды, и как рассказчику, и как дей-ствующему лицу. Но центральное место в этом скорбном повествова-нии о любви и мести принадлежит не мне и не оркам, а той, чье имя я все еще не могу вспоминать без слез. Может быть, через десяток-другой страниц я наберусь достаточно сил. *** Несколько слов о себе. Меня зовут Демьян-Ландульф Дамилола Карпов. У меня нет лишних маниту на ге-неалогию имени, и я знаю только, что часть этих слов близка к церковноанглийскому, часть к верхнерусско-му, а часть уходит корнями в забытые древние языки, на которых в современной Сибири уже давно никто не говорит. Мои друзья называют меня просто Дамилола. Если говорить о моей культурной и религиозно-политической самоидентификации (это, конечно, вещь очень условная — но должны же вы понимать, чей голос доносится до вас сквозь века), я пост-антихристианский мирянин-экзистенциалист, либеративный консервал, влюбленный слуга Маниту и просто свободный неан-гажированный человек, привыкший обо всем на свете думать своей собственной головой. Если говорить о моей работе, то я — создатель ре-альности. Я отнюдь не сумасшедший, вообразивший себя бо-жеством, равным Маниту. Я, наоборот, трезво оцени-ваю ту работу, за которую мне так мало платят. Любая реальность является суммой информаци-онных технологий. Это в равной степени относится к звезде, угаданной мозгом в импульсах глазного нерва, и к оркской революции, о которой сообщает програм-ма новостей. Действие вирусов, поселившихся вдоль нервного тракта, тоже относится к информационным технологиям. Так вот, я — это одновременно глаз, нерв и вирус. А еще средство доставки глаза к цели и (пере-хожу на нежный шепот) две скорострельных пушки по бокам. Официально моя работа называется «оператор live news». Церковноанглийское «live» здесь честнее было бы заменить на «dead» — если называть вещи своими именами. Что делать, всякая эпоха придумывает свои эвфе-мизмы. В древности комнату счастья называли нужни-ком, потом уборной, потом сортиром, туалетом, ванной и еще как-то — и каждое из этих слов постепенно про-питывалось запахами отхожего места и требовало заме-ны. Вот так же и с принудительным лишением жизни — как его ни окрести, суть происходящего требует частой ротации бирок и ярлыков. Я благодарно пользуюсь словами «оператор» и «ви-деохудожник», но в глубине души, конечно, хорошо понимаю, чем именно я занят. Все мы в глубине души хорошо это понимаем — ибо именно там, в предвечной тьме, где зарождается свет нашего разума, живет Мани-ту, а он видит суть сквозь лохмотья любых слов. У моей профессии есть два неотделимых друг от дру-га аспекта. Я видеохудожник. Моя персональная виртостудия называется «DK v-arts & all» — все серьезные профес-сионалы знают ее маленький неброский логотип, вид-ный в правом нижнему углу кадра при сильном увели-чении. И еще я боевой летчик CINEWS INC — корпорации, которая снимает новости и снафы. Это совершенно независимая от государства структура, что трудновато бывает понять оркам. Орки подозревают, что мы им врем. Им кажется, что любое общество может быть устроено только по той схеме, как у них, только циничнее и подлее. Ну на то они и орки. Государство у нас — это просто контора, которая конопатит щели за счет налогоплательщика. В пре-зиратора не плюет только ленивый, и с каждым годом все труднее находить желающих избраться на эту долж-ность — сегодня государственных функционеров при-ходится даже прятать. А за горло всех держит Резерв Маниту, ребята из ко-торого не очень любят, чтобы про них долго говорили, и придумали даже специальный закон о hate speech 1. Под него попадает, если разобраться, практически любое их упоминание. Поэтому CINEWS кладет на государство, но вряд ли станет бодаться с Резервом. Или с Домом Маниту, который по закону не подконтролен никому, кроме истины (так что не стоит особо интенсивно за-ниматься ее поиском — могут не так понять). Художник я неплохой, но таких немало. А вот летчик я самый лучший, и в компании это знают все. Именно мне всегда доверяли самые слож-ные и деликатные задания. И я ни разу не подводил ни CINEWS INC, ни Дом Маниту. В жизни я по-настоящему люблю только две вещи — мою камеру и мою суру.
В продажу книга поступит уже 8 декабря. Из аннотации следует что это роман-утопия «о глубочайших тайнах женского сердца и высших секретах летного мастерства. «В чем суть медиабизнеса? Когда к людям приходит горе, постарайтесь хорошенько его продать в виде новостей – и будет вам счастье». Книгу выпускает издательство « Эксмо». Название романа отсылает читателя к одноименному роману Чака Паланика .Слово «снафф» - термин обозначающий кино или видеозапись настоящего убийства.
Кто прочитает, дайте свои оценки.
В магазе-450 руб
Электронная версия 150руб
---------- Сообщение добавлено в 11:16 ---------- Предыдущее сообщение размещено в 11:01 ----------
Первый отрывок из книги.
Бывают занятия, спасительные в минуту душевной невзгоды. Растерянный ум понимает, что и в какой по-следовательности делать — и обретает на время покой. Таковы, к примеру, раскладывание пасьянса, стрижка бороды с усами и тибетское медитативное вышивание. Сюда же я отношу и почти забытое ныне искусство со-чинения книг. Я чувствую себя очень странно. Если бы мне сказали, что я, словно последний со-мелье, буду сидеть перед маниту и нанизывать друг на друга отесанные на доводчике кубики слов, я бы плю-нул такому человеку в лицо. В фигуральном, конечно, смысле. Я все-таки не стал еще орком, хотя и знаю это племя лучше, чем хотел бы. Но я написал этот неболь-шой мемуар вовсе не для людей. Я сделал это для Ма-ниту, перед которым скоро предстану — если, конечно, он захочет меня видеть (он может оказаться слишком занят, ибо вместе со мной на эту встречу отправится це-лая уйма народу). Священники говорят, что любое обращение к Син-гулярному должно подробно излагать все обстоятель-ства дела. Злые языки уверяют — причина в накрутках за декламацию: чем длинее воззвание, тем дороже стоит зачитать его в храме. Но раз уж мне выпало рассказы-вать эту историю перед лицом вечности, я буду делать это подробно, объясняя даже то, что вы можете знать и так. Ибо от привычного нам мира вскоре может не остаться ничего, кроме этих набросков. Когда я начинал эти заметки, я еще не знал, чем завершится вся история — и события большей частью описаны так, как я переживал и понимал их в момент, когда они происходили. Поэтому в своем рассказе я ча-сто сбиваюсь на настоящее время. Можно было бы ис-править все это при редактировании, но мне кажется, что так мой отчет выглядит аутентичнее — словно моя история волею судеб оказалась отснята на храмовый целлулоид. Пусть уж все останется так, как есть. Действующими лицами этой повести будут юный орк Грым и его подруга Хлоя. Обстоятельства сло-жились так, что я долгое время наблюдал за ними с воздуха, и практически все их приведенные диалоги были записаны через дистанционные микрофоны мо-ей «Хеннелоры». Поэтому у меня есть возможность рассказать эту историю так, как ее видел Грым — что делает мою задачу намного интереснее, но никак не вредит достоверности моего повествования. Моя попытка увидеть мир глазами юного орка может показаться кое-кому неубедительной — особенно в той части, где я описываю его чувства и мысли. Согласен, стремление цивилизованного человека погрузиться в смутные состояния оркской души выглядит подозри-тельно и фальшиво. Однако я не пытаюсь нарисовать внутренний портрет орка в его тотальности. Древний поэт сказал, что любое повествование по-добно ткани, растянутой на лезвиях точных прозрений. И если мои прозрения в оркскую душу точны — а они точны, — то в этом не моя заслуга. И даже не заслуга на-ших сомелье, век за веком создававших так называемую «оркскую культуру», чтобы сделать ее духовный гори-зонт абсолютно прозрачным для надлежащего надзора и контроля. Все проще. Дело в том, что я проделал значительную часть работы над этими записками, когда Грым волею судьбы оказался моим соседом и я мог задать ему лю-бой интересный мне вопрос. И если я пишу «Грым по-думал…» или «Грым решил…», это не мои домыслы, а чуть отредактированная расшифровка его собственного рассказа. Конечно, трудная задача — попытаться увидеть зна-комый нам с младенчества мир оркскими глазами и показать, как юный дикарь, не имеющий никакого по-нятия об истории и устройстве вселенной, постепенно врастает в цивилизацию, свыкаясь с ее «чудесами» и культурой (с удовольствием поставил бы и второе слово в кавычки). Но еще сложнее попытаться увидеть чужи-ми глазами самого себя — а мне придется быть героем этого мемуара дважды, и как рассказчику, и как дей-ствующему лицу. Но центральное место в этом скорбном повествова-нии о любви и мести принадлежит не мне и не оркам, а той, чье имя я все еще не могу вспоминать без слез. Может быть, через десяток-другой страниц я наберусь достаточно сил. *** Несколько слов о себе. Меня зовут Демьян-Ландульф Дамилола Карпов. У меня нет лишних маниту на ге-неалогию имени, и я знаю только, что часть этих слов близка к церковноанглийскому, часть к верхнерусско-му, а часть уходит корнями в забытые древние языки, на которых в современной Сибири уже давно никто не говорит. Мои друзья называют меня просто Дамилола. Если говорить о моей культурной и религиозно-политической самоидентификации (это, конечно, вещь очень условная — но должны же вы понимать, чей голос доносится до вас сквозь века), я пост-антихристианский мирянин-экзистенциалист, либеративный консервал, влюбленный слуга Маниту и просто свободный неан-гажированный человек, привыкший обо всем на свете думать своей собственной головой. Если говорить о моей работе, то я — создатель ре-альности. Я отнюдь не сумасшедший, вообразивший себя бо-жеством, равным Маниту. Я, наоборот, трезво оцени-ваю ту работу, за которую мне так мало платят. Любая реальность является суммой информаци-онных технологий. Это в равной степени относится к звезде, угаданной мозгом в импульсах глазного нерва, и к оркской революции, о которой сообщает програм-ма новостей. Действие вирусов, поселившихся вдоль нервного тракта, тоже относится к информационным технологиям. Так вот, я — это одновременно глаз, нерв и вирус. А еще средство доставки глаза к цели и (пере-хожу на нежный шепот) две скорострельных пушки по бокам. Официально моя работа называется «оператор live news». Церковноанглийское «live» здесь честнее было бы заменить на «dead» — если называть вещи своими именами. Что делать, всякая эпоха придумывает свои эвфе-мизмы. В древности комнату счастья называли нужни-ком, потом уборной, потом сортиром, туалетом, ванной и еще как-то — и каждое из этих слов постепенно про-питывалось запахами отхожего места и требовало заме-ны. Вот так же и с принудительным лишением жизни — как его ни окрести, суть происходящего требует частой ротации бирок и ярлыков. Я благодарно пользуюсь словами «оператор» и «ви-деохудожник», но в глубине души, конечно, хорошо понимаю, чем именно я занят. Все мы в глубине души хорошо это понимаем — ибо именно там, в предвечной тьме, где зарождается свет нашего разума, живет Мани-ту, а он видит суть сквозь лохмотья любых слов. У моей профессии есть два неотделимых друг от дру-га аспекта. Я видеохудожник. Моя персональная виртостудия называется «DK v-arts & all» — все серьезные профес-сионалы знают ее маленький неброский логотип, вид-ный в правом нижнему углу кадра при сильном увели-чении. И еще я боевой летчик CINEWS INC — корпорации, которая снимает новости и снафы. Это совершенно независимая от государства структура, что трудновато бывает понять оркам. Орки подозревают, что мы им врем. Им кажется, что любое общество может быть устроено только по той схеме, как у них, только циничнее и подлее. Ну на то они и орки. Государство у нас — это просто контора, которая конопатит щели за счет налогоплательщика. В пре-зиратора не плюет только ленивый, и с каждым годом все труднее находить желающих избраться на эту долж-ность — сегодня государственных функционеров при-ходится даже прятать. А за горло всех держит Резерв Маниту, ребята из ко-торого не очень любят, чтобы про них долго говорили, и придумали даже специальный закон о hate speech 1. Под него попадает, если разобраться, практически любое их упоминание. Поэтому CINEWS кладет на государство, но вряд ли станет бодаться с Резервом. Или с Домом Маниту, который по закону не подконтролен никому, кроме истины (так что не стоит особо интенсивно за-ниматься ее поиском — могут не так понять). Художник я неплохой, но таких немало. А вот летчик я самый лучший, и в компании это знают все. Именно мне всегда доверяли самые слож-ные и деликатные задания. И я ни разу не подводил ни CINEWS INC, ни Дом Маниту. В жизни я по-настоящему люблю только две вещи — мою камеру и мою суру.
